воскресенье, 14 декабря 2014 г.

Святая Русь в красках. Михаил Нестеров


В библиотечном клубе ЛИК (литература, искусство, культура) прошло заседание, посвященное творчеству русского художника М. В. Нестерова. Члены клуба подготовили доклады о картинах Нестерова и выставку печатных репродукций его картин.

Михаил Васильевич Нестеров родился 19 мая 1862 года в Уфе в семье купца. Дед его - Иван Андреевич Нестеров, был выходцем из новгородских крепостных крестьян, переселившихся при Екатерине II на Урал. Он получил вольную, учился в семинарии, затем записался в купеческую гильдию и 20 лет служил уфимским городским головой.
Отец Нестерова славился в городе щепетильной честностью и был уважаем до такой степени, что все новые губернаторы и архиереи считали своим долгом делать ему визиты, чтобы представиться. А он принимал не всех. В доме царила мать, Мария Михайловна, умная, волевая. Близость с родителями сохранилась у Нестерова до конца их дней. В каждый свой приезд в Уфу он вел с ними, особенно с матерью, долгие задушевные разговоры, а разлучаясь, писал подробные письма о своих творческих успехах и неудачах, неизменно находя понимание и сочувствие.
По семейной легенде, Нестеров выжил благодаря чудесному вмешательству святого. Младенец был «не жилец». Его лечили суровыми народными средствами: клали в горячую печь, держали в снегу на морозе. Однажды матери, как говорил Нестеров, показалось, что он «отдал Богу душу». Ребенка, по обычаю, обрядили, положили под образа с небольшой финифтяной иконкой Тихона Задонского на груди и поехали на кладбище заказывать могилку. «А той порой моя мать приметила, что я снова задышал, а затем и вовсе очнулся. Мать радостно поблагодарила Бога, приписав мое Воскресение заступничеству Тихона Задонского, который, как и Сергий Радонежский, пользовался у нас в семье особой любовью и почитанием. Оба угодника были нам близки, входили, так сказать, в обиход нашей духовной жизни».
Ум и чуткость родителей Михаила Нестерова проявились в том, что они согласились с советами учителей, подметивших художественные способности мальчика, и, несмотря на то что в Уфе к художникам относились как к неудачникам, людям третьего сорта, предложили ему поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
В 1885 г. за картину «Призвание Михаила Федоровича Романова» Нестеров получил звание свободного художника. Так молодой художник из далекой Уфы, ворвался в художественную жизнь России смело и стремительно. Конец 1880-х годов стал переломным в жизни и творчестве художника. В 1886-1889 годах он родился как живописец - создатель своей, нестеровской, лирической темы, отчетливо звучавшей на протяжении десятилетий и в пейзаже, и в сюите религиозно-исторических картин, посвященных Сергию Радонежскому, и в цикле, повествующем о женской судьбе, и в портретах середины 1900-х годов, сразу выдвинувших художника в первый ряд русских портретистов.
Автопортрет, 1915
Первой значительной картиной раскрывшей самобытность нестеровского творчества стала работа «Пустынник», написанная в 1888 году в Вифании близ Троице-Сергиевой лавры. Тема ее не была такой уж новой, к ней обращались многие художники академического и передвижнического направления. Но Нестеров первым с такой искренностью и силой поэтизировал человека, отказавшегося от суетных страстей и нашедшего счастье в уединении и тишине природы. Его старик-монах - кроткий и просветленный, чистый сердцем, нежно любящий все живое, и сам - как бы часть среднерусской осенней природы, стал для художника олицетворением душевного покоя и нравственного равновесия. Он написал своего пустынника с отца Гордея, монаха Троице-Сергиевой лавры, привлеченный его детской улыбкой и глазами, светящимися бесконечной добротой. Нестеровский герой был навеян русской литературой - Пименом в «Борисе Годунове» Пушкина, «Соборянами» и другими героями, особенно, старцем Зосимой в «Братьях Карамазовых» Ф. Достоевского. Но Нестеров нашел этот человеческий тип и в жизни.
Пустынник
Новым для русской живописи был не только образ старца, но и пейзаж, замечательный своей одухотворенностью. Он лишен внешних красот, сер и скуден в своей наготе ранней зимы, но пронзительно поэтичен. Глубокий внутренний лад связывает человека и природу. В коричневато-сером колорите картины еще сохраняется воздействие передвижнической живописи, но это уже неповторимый нестеровский мир Святой Руси.
Картина «Видение отроку Варфоломею» стала сенсацией 18-й передвижной художественной выставки в Петербурге. Работу молодого экспонента Михаила Нестерова решил приобрести тонкий ценитель русской живописи, знаменитый московский коллекционер Павел Михайлович Третьяков. Юношеские мечты провинциала о признании, о славе начинали сбываться. Его отец полушутя говаривал, что лишь тогда он поверит в успех сына, когда его работы будут приобретены самим Третьяковым. Попасть в Третьяковскую галерею значило больше, чем иметь академические звания и награды. И вот уже две картины Нестерова куплены Третьяковым – «Пустынник» и «Видение отроку Варфоломею».
Видение отроку Варфоломею
Образ Сергия был душевно близок Нестерову с раннего детства. Он знал его по семейной иконе и лубочной картинке, где Сергий-пустынножитель кормил хлебом медведя. В представлении художника это был глубоко народный святой, «лучший человек древних лет Руси». По возвращении из Италии Нестеров поселился в деревне Комякино, недалеко от Сергиева Посада.
Здесь сама природа словно бы хранила воспоминания о жизни Преподобного. Художника глубоко трогает кроткое очарование северного пейзажа. Часто бывая в Троице-Сергиевой лавре, Нестеров вошел в мир народных преданий и верований, связанный с Сергием Радонежским. Сергий для художника - не схимник, не подвижник, а исторический деятель – «игумен земли русской». Сам художник так говорил об этом: «Я не писал и не хотел писать историю в красках. Я писал жизнь хорошего русского человека XIV века, чуткого к природе и ее красоте, по-своему любившего родину и по-своему стремившегося к правде».
«Видением отроку Варфоломею» художник открыл сюиту картин, посвященных Сергию Радонежскому. В основу сюжета картины положен легендарный эпизод из «Жития преподобного Сергия», написанного его учеником Епифанием Премудрым: отроку Варфоломею (впоследствии, в монашестве, принявшему имя Сергия) не давалась грамота. Однажды, когда отец послал его искать пропавших жеребят, под дубом на поле Варфоломею было явление святого старца, «светолепна и ангеловидна», к которому мальчик обратился с просьбой помочь ему одолеть учение. Старец, «сотворя молитву прилежну», достал из карманной «сокровищницы» частицу просфоры и подал ее отроку со словами: «Прими сие и снешь, се тебе дается знамение благодати божия и разума святого писания». Так старец помог исполнить желание мальчика.
Юность Сергия Радонежского
Образ Сергия продолжает волновать Нестерова на протяжении всей жизни. Вслед за «Видением отроку Варфоломею» он работает над большой картиной «Юность преподобного Сергия». Нестеров творит миф о Святой Руси, стране, где человек и природа, равно одухотворенные, объединены возвышенным молитвенным созерцанием.
С появлением «Видения отроку Варфоломею» можно говорить не только о слиянии в картинах Нестерова человека и природы, но и о появлении совершенно особого, нестеровского пейзажа: тонкие, трепетные белоствольные березки, пушистые ветки вербы, кисти рябины, горящие на приглушенном фоне листвы, почти незаметные осенние или первые весенние цветы... Недвижные воды, в которых отражаются такие же замершие леса... Бесконечные дали, открывающиеся с высоких холмистых берегов реки Белой... Почти всегда на картинах Нестерова - весна или осень, значительно реже - зима или лето. И никогда, или почти никогда, – не бушуют бури, не льют дожди, не гнутся под порывами ветра деревья. Все тихо, безмятежно, «благолепно», все проникнуто тютчевским ощущением того, что «сквозит и тайно светит» в нетленной красоте русской природы.
Первая и самая истинная, как считал Нестеров, любовь и потрясение от смерти молодой жены совершили в нем психологический и творческий переворот. Он находит, наконец, свою тему и свой художественный почерк.
Это была любовь с первого взгляда. Он встретил юную Марию Ивановну Мартыновскую на летних каникулах в Уфе. Была она крайне впечатлительна, нервна, несмотря на простоту и бедность, по-своему горда... Над всеми чувствами доминировала особая потребность не только быть любимой, но любить самой безгранично, не считаясь даже с условностями того далекого времени.
Родители Нестерова были против их брака. Нестеров уехал в Петербург зарабатывать звание свободного художника и тяжело там заболел, а Мария Ивановна в весеннюю распутицу на лошадях из Уфы бросилась его выхаживать. Они обвенчались без благословения родителей.
Через год родилась дочь Ольга, и этот день, по словам Нестерова, и был самым счастливым днем его жизни. Но через сутки после родов Маша умерла.
Нестеров пытался изжить горе, воскрешая любимые черты на бумаге и холсте. Он писал и рисовал портреты жены, и ему казалось, что она продолжает быть с ним. Он написал ее портрет в подвенечном платье, вспоминая, какой цветущей, стройной, сияющей внутренним светом она была в день свадьбы. В нестеровских иллюстрациях к Пушкину Мария Ивановна становилась Царицей, Машей Троекуровой, барышней-крестьянкой, Татьяной Лариной. Не расставался он с дорогим образом и расписывая Владимирский собор.
Утрата в 1886 г. любимой жены обратила Нестерова к осмыслению православной веры.
Поэтизировавший русскую природу и старину, художник искал нравственный идеал в одухотворенной гармонии древнерусской жизни («Юность преподобного Сергия», «Святая Русь», росписи в Марфо-Мариинской обители и др. храмах), пейзажах. К теме монашества и отшельничества Нестеров обращался еще не раз. Самыми сильными, полными сдержанного лиризма, очищенными от всего лишнего, композиционно законченными произведениями такого рода стали картины «Тихая жизнь», «Мечтатели», «Молчание», написанные в результате путешествия художника в Соловецкий монастырь в 1903 году, где северная природа, белые ночи строгие, молчаливые люди покорили его своим спокойным благородством и сдержанным достоинством. «С топором да пилой в лесу Богу молимся», - говорила о себе братия монастыря. Вся природа была для них святым храмом, где звери и птицы не боялись человека.
Молчание
Под впечатлением увиденного в Соловках была написана одна из лучших нестеровских картин «Молчание». Залив у подножия Рапирной горы. Таинственный свет белой ночи. В неподвижных водах отражается темная, поросшая лесом гора. Словно эхо, повторяют друг друга фигурки монахов в лодках, седобородого старца и юноши. Состояние природы чутко уловлено художником. Нестеровское мастерство композиции здесь проявляется в ее лаконизме, выборе крупных планов, скупости обобщающих линий. 
Нестеров отдыхал от церковных заказов, работая над циклом картин, посвященных судьбе русской женщины. Тема эта затронула его душу еще в юные годы, когда он писал «Христову невесту». Но то было лишь предчувствием будущей сюиты. Под влиянием посвященных заволжским старообрядцам романов Мельникова-Печерского Нестеров решил, по его собственным словам, «написать красками роман, роман в картинах...». И в основу живописной концепции «женского» цикла, может быть в большей степени, чем цикла «Сергиевского», был положен последовательный рассказ о судьбе девушки, смотрящей на мир огромными, тревожными глазами, о страстно тоскующей женщине, терпящей поражение в борьбе за счастье.
На горах
Художник написал три из пяти задуманных глав этого романа - картины «На горах» (1896), «Великий постриг» (1897-1898) и «На Волге» (1905). Картина «Великий постриг» была написана Нестеровым под впечатлением личной драмы. Он испытал, по его словам, «молниеносную любовь». В Кисловодске он встретился с девушкой, - она была певицей и выступала с гастролями в местной опере, - и был захвачен не красотой ее, а чем-то глубоко скрытым, тайной внутренней жизни. Девушка согласилась стать его женой, но вдруг отказала ему. В письме она объяснила свое решение тем, что не сможет дать художнику счастье, что ее любовь помешает осуществлению его творческой мечты.
Великий постриг
Свое глубокое горе Нестеров излил в картине «Великий постриг». Тема ее - реквием по несбывшейся любви. Он написал старообрядческий скит, затерявшийся в лесной глуши, - такие он видел на родине и в окрестностях Троице-Сергиевой лавры. На фоне пологих холмов, поросших елями, стоят деревянные домики - кельи монахинь. Здесь же церковь, часовенка. По узкой улице движется медленная процессия, длинная вереница женщин разных возрастов, одетых в черные монашеские рясы. Впереди - юная девушка в сарафане и платке, повязанном по-старообрядчески. Это композиционный и эмоциональный центр картины - девушка, юная, чистая, кроткая, с глубокой печалью в сердце. За ней, словно печальное эхо, такая же девушка в профиль. Они еще не монахини, но скоро и им предстоит выбрать этот путь. Можно только гадать, несчастная ли любовь причина их ухода из мира или просто отвращение к его грязи и пошлости. За девушками следует старуха с девочкой. Первая - воплощение примиренных страстей, вторая их еще не испытала. Красота весенней природы вносит примиряющие нотки в скорбную мелодию целого. Высокое мастерство декоративного решения целого соединяется здесь с умением выразить лирико-драматический настрой, подобный музыкальному. 
В дальнейшем, не желая расставаться с темой женской души, Нестеров создал ряд небольших картин, пронизанных чисто русской любовью-жалостью к их героиням: «Думы», «Усталые», «Лето».
Был у Нестерова и явно выраженный талант иконописца, который особенно ярко проявился при росписи Владимирского собора в Киеве. Продолжая традиции древнерусской иконописи, Нестеров создал проникнутые поэзией, кротким и задумчивым религиозным чувством образы Спасителя, Пресвятой Богородицы и многих святых. Нестеров участвовал в Товариществе передвижных художественных выставок и был одним из членов-учредителей «Союза русских художников».
В основе пейзажей нестеровских картин лежит обычно одна и та же система. Почти всегда строго параллельно плоскости холста разворачиваются мягко переходящие друг в друга пейзажные планы. Горизонт сравнительно высок, художник смотрит на действующих лиц картины и окружающую их природу чуть-чуть сверху. Изредка горизонт вообще скрыт лесом («Юность Сергия Радонежского») или выступающими из-за деревьев деревянными строениями («Великий постриг», средняя и правая части триптиха «Труды Сергия Радонежского»). Иногда за фигурой святого подымаются покрытые лесом, мягко круглящиеся холмы («Преподобный Сергий Радонежский»). Иногда взгляду зрителя открываются дали с излучиной широкой реки и уходящими к горизонту взгорьями («На горах», «За Волгой»). Все продумано, уравновешено, гармонично.
Для многих русских художников второй половины XIX века недосягаемым идеалом представлялась картина Александра Иванова «Явление Христа народу», - их привлекали ее высокий духовный настрой и совершенное художественное воплощение. «Явление Христа народу» Нестеров решил перевести на русскую почву и показать явление Христа русскому народу.
 Святая Русь
Первоначально он написал картину «Святая Русь». Содержание произведения определяли евангельские слова: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Аз успокою Вы». На картине к скиту, затерянному в глухой лесистой долине, приходят стар и млад, каждый со своей бедой. Навстречу им из-за ограды выходят Христос и святые, наиболее почитаемые на Руси заступники - Николай, Сергий и Георгий («Егорий Храбрый» - герой русских былин). Все происходит на фоне зимнего пейзажа, навеянного природой Соловецких островов, где художник писал этюды для картины. Пейзаж, удавшийся художнику, не стал, однако же, как ему хотелось, олицетворением «всея Руси», не приобрел, как в «Видении отроку Варфоломею» исторический характер. Богомольцы, пришедшие ко Христу, это любимые нестеровские герои - странники, монахи, старообрядки, девушки, дети. Все они написаны по этюдам с реальных лиц, отобранных Нестеровым на Соловках или в Хотькове. Две пожилые женщины на правом плане, поддерживающие больную девушку, - это сестра и мать художника. В изображении этой группы проявилась любовь художника к самым близким для него людям, и, возможно, это своего рода благодарственная молитва за спасение едва не погибшей от болезни дочери Ольги.
На Руси
В картине «На Руси» вместе с народом идут христианские писатели Достоевский, Толстой, Владимир Соловьев. Нестеров особенно почитал Достоевского. За фигурой писателя он поместил его героя, русского инока Алешу Карамазова. В Толстом он видел, прежде всего, мастера слова, но иронически относился к его христианским мудрствованиям. Толстой помещен стоящим вне толпы. Вся эта толпа движется вдоль берега Волги. Нестеров избирает эту реку фоном картины, помня о том, какую великую роль она играла в истории России. Пейзаж конкретен - это Волга у Царева кургана, но обладает эпической ширью.
Перед толпой, намного опередив ее, идет мальчик в крестьянском платье с котомкой за плечами и с расписным туеском в руке. Это смысловой центр картины. Художник хотел сказать словами Евангелия: «Не войдете в царство небесное, пока не будете как дети». Именно ребенок оказывается самым совершенным выражением души народа.
По своим политическим взглядам художник стоял на твердых патриотических и монархических позициях. Разразилась Февральская революция. Вслед за ней прогремела Октябрьская, и Святая Русь Нестерова ушла, чтобы никогда уже больше не вернуться.
После Октябрьской революции художник остался в России, но был вынужден оставить прежнее направление своей живописи, переключившись на портреты и пейзажи. Наиболее заметным явлением того времени стал созданный им ряд психологических портретов известных деятелей русской культуры и науки (А.В.Щусева, В.И.Мухиной, И.П.Павлова и др.).
Философы
Вм портрете С.Н. Булгакова и П.А. Флоренского, названном «Философы», Нестеров написал двух выдающихся представителей религиозно-философской мысли. Художник восхищался миром идей и чувств отца Павла Флоренского в его знаменитой книге «Столп и утверждение истины». Он избрал жанр парного портрета, чтобы показать два антиномических характера в едином поиске истины.
Вечереет. Неторопливо бредут два человека, погруженные в беседу. В одинаковых поворотах фигур, наклонах головы - разные выражения. Священник в белой рясе - воплощение кротости, смирения, покорности судьбе. Другой, в черном пальто, Булгаков - олицетворение неистового противления, яростного бунта. В своих воспоминаниях Булгаков раскрыл намерение Нестерова: «Это был, по замыслу художника, не только портрет двух друзей... но и духовное видение эпохи. Оба лица выражали одно и то же постижение, но по-разному, одному из них как видение ужаса, другое же как мира, радости, победного преодоления. То было художественное ясновидение двух образов русского апокалипсиса, по сю и по ту сторону земного бытия, первый образ в борьбе и смятении (а в душе моей оно относилось именно к судьбе моего друга), другой же к побежденному свершению, которое нынче созерцаем...»
Ни болезнь, ни тяготы военного времени не могли сломить высокого духа Нестерова. Подлинной верой в будущее проникнуты его высказывания тех дней: «Явились новые герои, им конца-края нет: ведь воюет вся великая земля наша, объединенная в одном собирательном слове – Москва. Она и приготовит могилу врагу. Впереди я вижу события не только грозные, но и светозарные, победные».
Осень в деревне
Отражением этих чувств стала последняя значительная картина Нестерова – «Осень в деревне». Написан пейзаж отнюдь не осенью, а в июне, за несколько месяцев до смерти художника, наступившей 18 октября 1942 года. Ничто не могло оторвать его от работы - ни преклонный возраст, ни болезнь, ни лишения военного времени.
В сдержанной живописи «Осени», отличной своим суровым аскетизмом от ранних пейзажей Нестерова, много мужественной поэзии, скорбной лирики, связанных с обогащенным новыми оттенками чувством любви к русской природе, к родной земле.
Нестеров прожил долгую, восьмидесятидвухлетнюю жизнь, большую часть которой он посвятил искусству. За это время им было создано несколько сотен произведений, ныне украшающих выставочные залы Москвы, Санкт-Петербурга, Киева, Казани, Уфы, Минска, Новгорода и многих других городов.

Комментариев нет:

Отправить комментарий